Роль сурвивина в патогенезе наружного генитального эндометриоза, современные возможности применения

Обложка

Цитировать

Полный текст

Аннотация

В структуре гинекологических заболеваний генитальный эндометриоз занимает третье место, а его частота имеет тенденцию к увеличению. Эндометриоз встречается у 5–10% женщин репродуктивного возраста, у 35–50% пациенток с бесплодием и у 70–80% женщин с хроническими тазовыми болями. Частота самопроизвольного прерывания беременности при эндометриозе колеблется от 10 до 50%. Заслуживает внимания тот факт, что задержка с постановкой диагноза и началом лечения составляет от 5 до 10 лет. Недостатки хирургического лечения заключаются в высокой частоте рецидивов (до 50% через 5 лет от начала лечения). Гормональные методы лечения являются эффективными, но и они имеют серьезные побочные эффекты, которые ограничивают их долгосрочное применение. Естественно, что большая практическая и социальная значимость генитального эндометриоза индуцировала многочисленные исследования, посвященные изучению этиологии и патогенеза, которые, однако, до настоящего времени окончательно не выяснены. Широкая распространенность генитального эндометриоза диктует необходимость поиска и разработки новых эффективных методов диагностики и лечения. В статье представлены данные о сурвивине, который является одним из членов семейства ингибиторов апоптоза, кодируемых геном BIRC5. Сурвивин принимает участие в патогенезе эндометриоза и может быть одним из ранних маркеров заболевания. Апоптоз представляет собой важный последний этап, который определяет судьбу клетки. Принимая во внимание последние разработки в поисках таргетной терапии эндометриоза, антагонисты белков ингибитора апоптоза, в том числе сурвивин, рассматривают в качестве потенциальной мишени. Влияние на процессы программируемой гибели клеток может быть достаточно перспективным направлением в терапии эндометриоза. Цель данного обзора литературы – оценить значение экспрессии сурвивина в патогенезе и диагностике эндометриоза. Проанализировано 43 источника литературы (отечественных и зарубежных) с использованием различных баз данных (PubMed, PubMed central, Google Scholar, UpToDate).

Полный текст

Генитальный эндометриоз – это мультифакторное заболевание, развитие которого определяется как наличием наследственной предрасположенности, так и разнообразными неблагоприятными эндогенными и экзогенными повреждающими факторами. Результаты многочисленных исследований в области иммунологии, генетики, эндокринологии и гистологии наружного генитального эндометриоза (НГЭ) существенно расширили представления в отношении происхождения и генеза патологического процесса, однако до недавнего времени их результаты не позволяли обосновать принципиально новые подходы к ранней диагностике, профилактике, лечению и мониторингу данного заболевания. Генитальный эндометриоз имеет хроническое, прогрессирующее и рецидивирующее течение, служит одной из самых частых причин болевого синдрома, проявляется тазовой болью, дисменореей, диспареунией, нередко приводит к бесплодию. Частота бесплодия у женщин с НГЭ, независимо от локализации, примерно в 3–4 раза превышает популяционный уровень, а частота самопроизвольного прерывания беременности колеблется от 10 до 50% [1].

Естественно, что большая практическая и социальная значимость генитального эндометриоза индуцировала многочисленные исследования, посвященные изучению этиологии и патогенеза, которые, однако, до настоящего времени окончательно не выяснены.

Принято считать, что развитие и прогрессирование эндометриоза связано с нарушениями равновесия между пролиферацией клеток, ангиогенезом и апоптозом [1]. Важную роль в патогенезе эндометриоза играет апоптоз. Апоптоз – это форма запрограммированной клеточной гибели, которая приводит к элиминации клеток без воспалительного ответа. Процесс апоптоза можно условно разделить на три фазы: сигнальную (индукторную), эффекторную и деградационную (фаза деструкции). Выделяются два основных пути сигнальной фазы апоптоза: рецепторзависимый (внешний) сигнальный путь с участием рецепторов гибели клетки и митохондриальный (собственный) путь. Для поддержания гомеостаза регуляция апоптоза осуществляется PI3K/AKT/mTOR (внутриклеточный сигнальный путь, центральными компонентами которого являются ферменты фосфоинозитид-3-киназа, киназы АКТ и mTOR, англ. alpa serine/threonine-protein kinase) и NF-kB (нуклеарный фактор kB – универсальный фактор транскрипции, контролирующий экспрессию генов иммунного ответа, апоптоз и клеточный цикл) – сигнальными путями либо путем протеин-протеинового взаимодействия или транскрипционного контроля за ингибиторами апоптоза [2]. Ключевым событием митохондриального пути апоптоза является повышение проницаемости наружной мембраны митохондрий (mitochondrial outer membrane permeabilization – MOMP). Существенную роль в повышении MOMP играют апоптотические Bcl-2-белки – Bax и Bak. Они встраиваются в наружную мембрану митохондрий и олигомеризуются [2].

Предполагается, что у здоровых женщин клетки эндометрия при их эктопической локализации не выживают именно вследствие процесса их запрограммированной гибели и влияния микроокружения. Клетки не фиксируются к внеклеточному матриксу, подвергаясь апоптозу, поскольку получают необходимые сигналы от своих рецепторов адгезии, способствующие элиминации участков ткани [3]. При сниженном апоптозе клетки эндометрия могут выживать и имплантироваться, что ведет к развитию эндометриоза. Существует множество различий в эутопическом эндометрии у здоровых женщин и пациенток с эндометриозом, включая интенсивность апоптотических изменений, рецептивность к половым гормонам, активность циклооксигеназ и др. [4, 5]. Эти различия могут быть объяснены как прямым влиянием различных паракринных факторов [6], так и первоначальными изменениями эутопического эндометрия [7]. Одним из таких изменений, возможно, влияющих на возникновение и развитие заболевания, является регуляция апоптоза [8]. Данные литературы свидетельствуют о том, что апоптоз поддерживает клеточный гомеостаз во время менструального цикла, участвуя в элиминации клеток функционального слоя эндометрия [9, 10]. Сниженная восприимчивость ткани эндометрия к апоптозу может способствовать развитию эндометриоза [11]. В исследовании H. Gebel и соавт. [8] получены данные, в которых показатели апоптоза ниже в эутопическом эндометрии пациенток с эндометриозом по сравнению с контрольной группой фертильных женщин. Это различие вызвано прежде всего значительным снижением апоптоза в поздней секреторной и ранней пролиферативной фазах менструального цикла у женщин с эндометриозом. Результаты исследования пациенток с эндометриозом показали, что спонтанный апоптоз в клетках гетеротопий всегда менее выражен, чем апоптоз в эутопической ткани у одной и той же пациентки, независимо от фазы менструального цикла. Принято считать, что в эндометрии пациенток с эндометриозом III/IV стадии по классификации Американского общества репродуктивной медицины (ASRM) наблюдалась тенденция к меньшему самопроизвольному апоптозу, чем в эндометрии у больных с I/II стадией заболевания, что указывает на возможную связь между распространенностью заболевания и подверженностью запрограммированной клеточной гибели. Однако различия между двумя группами пациентов статистически не значимы [8]. Можно предположить, что если снижение апоптоза способствует выживанию вне полости матки клеток эндометрия и их имплантации, то может иметь место обратная корреляция между уровнем апоптоза и тяжестью заболевания. W. Dmowski и соавт. [11] проанализировали индекс апоптоза в соответствии со стадией эндометриоза и обнаружили, что существует тенденция к снижению апоптоза с увеличением стадии заболевания. В этом исследовании статистически значимых различий также не выявлено. Остается неясным, является ли аномальный апоптоз в эутопическом эндометрии у пациентов с эндометриозом первичным по происхождению или вторичным после возникновения заболевания. Однако в других исследованиях, несмотря на сниженные показатели апоптоза в гетеротопиях, не продемонстрировано различий между выраженностью апоптоза в эндометрии женщин с эндометриозом и без него [12, 13].

Выраженность апоптоза имеет отрицательную корреляцию с концентрацией эстрадиола в сыворотке крови в пролиферативную фазу менструального цикла [14]. Учитывая циклический характер апоптоза в нормальном эндометрии, вероятно, эстрогены и прогестерон могут регулировать сигналы, которые приводят к апоптозу в клетках ткани. Следовательно, гиперэстрогения и нарушение рецептивности эндометрия к прогестерону, характерные для эндометриоза, способствуют снижению апоптоза и создают необходимые условия для формирования и прогрессирования гетеротопий [15].

Принято считать, что основной причиной нарушений процессов апоптоза при эндометриозе являются:

  • Повышение экспрессии антиапоптических белков Bcl-2 и снижение экспрессии проапоптических белков Bax.
  • Инактивация посредством мутаций гена р-53 – опухолевый супрессорный ген, кодирующий проапоптический белок TP53.
  • Повышение содержания растворимой формы Fas-лиганда (sFasL) и интерлейкина-8 в перитонеальной жидкости больных эндометриозом.
  • Повышение уровня металлопротеиназ, циклооксигеназы и проангиогенных факторов в перитонеальной жидкости
  • Индукция апоптоза Т-лимфоцитов и натуральных киллерных (NK)-клеток при НГЭ.

Экспрессия sFasL на клетках эндометрия приводит к индукции апоптоза Т-лимфоцитами, препятствуя иммунозависимой клеточной гибели эндометриоидных клеток. Кроме того, интерлейкин-8 обладает свойством хемоаттрактанта, способствуя миграции клеток эндометрия и стимулируя процессы ангиогенеза во вновь образующихся очагах эктопического эндометрия.

Неспособность клеток эндометрия передавать сигнал (сигнальная фаза) или их непосредственная способность избегать запрограммированной гибели связаны с повышенной экспрессией антиапоптотических факторов, к которым относится семейство ингибиторов белков апоптоза (IAPs) [15]. IAPs впервые обнаружены у бакуловирусов. Известно, что Bcl-2 ингибирует процесс апоптоза. Белки семейства Bcl-2 являются основными регуляторами митохондриального пути апоптоза. Они оказывают решающее воздействие на изменение проницаемости наружной мембраны митохондрий. В семействе Bcl-2 различают проапоптотические и антиапоптотические белки. На основании структурных и функциональных различий выделяются три подсемейства белков Bcl-2. Основная роль IAPs заключается в подавлении каспазы-3, 7, 9. IAPs способствуют реализации антиапоптогенных сигнальных путей и предотвращают активацию эффекторной фазы апоптоза путем вмешательства в активацию каспаз. Члены семейства IAP человека включают белок, ингибирующий апоптоз нейронов, клеточный IAP1 (c-IAP1, BIRC2), c-IAP2 (BIRC3), IAP, связанный с Х-хромосомой (XIAP, BIRC4), сурвивин (BIRC5), аполлон (BIRC6), IAP меланомы (ML-IAP, BIRC7) и IAP-подобный белок 2 (BIRC8). Сверхэкспрессия IAPs защищает от ряда проапоптотических стимулов при злокачественных заболеваниях и способствует прогрессированию опухолей [16].

Сурвивин является одним из членов семейства ингибиторов апоптоза, кодируемый геном BIRC5 [17]. Ген сурвивина кодируется 17q25 хромосомой человека и состоит из 3 интронов и 4 экзонов [18]. Альтернативный сплайсинг сурвивина продуцирует 5 форм мРНК: сурвивин, сурвивин 2В, сурвивин 2А, сурвивин 3В и сурвивин deltaEx3. До настоящего времени роль каждого из них в регуляции апоптоза клетки до конца не изучена. Транскрипционная активность сплайсированных форм 2В и deltaEx3 исследована на примере 25 образцов опухолей головного мозга, включая первичные глиомы. Существенная экспрессия фракции 2В выявлена в доброкачественных образцах, фракция deltaEx3 в большинстве случаев обнаружена в злокачественных образцах [19]. На молекулярном уровне экспрессия сурвивина осуществляется промотором. Однако в последних исследованиях показано, что экспрессия сурвивина также контролируется эпигенетически. В регуляции принимают участие р53 [20–22], NF-kB [23, 24], AKT [25] TOP/PAC [26, 27] сигнальные пути. Сурвивин находится на перекрестке ряда сетей сигнальных клеток. Многие вышестоящие сигнальные молекулы контролируют и регулируют сурвивин и его функции и составляют входящие сети сурвивина. Наиболее значимые молекулы включают связывающие белки (INCENP, NET1, XIAP), регулятор белка, различные ферменты (протеазы, киназы – Aurora-B, CDK1, фосфатазы – CDC25B), фактор транскрипции, микроРНК, транспортер (ABCG2). Сурвивин контролирует и регулирует большое количество молекул, формируя свою исходящую сеть. Сурвивин связывается с белками-транспортерами, киназами, фосфатазами, связывающими белками. Принимает участие в активации молекул посредством рецепторной киназы – с-kit и киназы – IKK-b. Сурвивин через энзим Dicer ингибирует каспазу-3, 7, 9 и фактор транскрипции STAT3. Сурвивин связывает молекулы с неспецифическими эффектами: протеины – AIP, Birc6, p53BP1, Smac (Diablo), киназы – Aurora-A, CDK2, транскрипционные факторы – E2F4, E2F5, транспортер HBZ [28, 29]. Исследования J. Ghosh и соавт. [30] продемонстрировали, что молекулярные шапероны – белки теплового шока 60 и 90 – также могут регулировать стабильность сурвивин-комплекса и, как результат, апоптоз клетки.

Показано, что сурвивин непосредственно связывается с каспазой-3 или каспазой-7 и ингибирует тем самым митохондриальный и каспазнезависимый апоптоз [31]. Обнаружение сурвивина в слабо дифференцированных эмбриональных клетках, а также ассоциация его с микротрубочками предполагают его участие в регуляции митоза и пролиферации [32]. Кроме того, в отличие от остальных представителей семейства IAP, которые имеют несколько доменов, сурвивин имеет один домен [33]. Фосфорилирование этого домена по треонину-48 ведет к подавлению активности экспрессируемого геном белка и, как следствие, усилению апоптоза. В физиологических условиях сурвивин не ингибирует апоптоз, однако в присутствии стресс-сигналов он либо связывается с другими XIAP (IAPs), либо сам регулирует антиапоптическую реакцию клетки посредством связывания с фактором Smac (Diablo; митохондриальный белок) [30, 34, 35]. Недавние исследования подтверждают данные, полученные ранее о том, что экспрессия сурвивина усиливает продукцию васкулоэндотелиального фактора роста (VEGF) и фактора роста фибробластов (FGF) [36]. Повышенная экспрессия этих факторов у пациенток с глиомами не только приводила к пролиферации клеток, но и активировала их инвазию [37]. Предварительный скрининг клинических образцов для оценки экспрессии сурвивина имеет большое значение в ранней диагностике онкологических заболеваний [29].

Повышенный уровень сурвивина может быть маркером и гинекологических заболеваний. G. Yin и соавт. [38] исследовали экспрессию сурвивина в ткани эндометрия у пациенток с аномальными маточными кровотечениями. Обнаружили, что у пациенток со сложной гиперплазией эндометрия экспрессия сурвивина выше, чем у пациенток с простой гиперплазией эндометрия и в контрольной группе. На фоне гормональной терапии отмечено снижение экспрессии сурвивина, однако оно не было статистически значимым.

Сурвивин вовлечен в сигнальные пути, регулирующие инвазивность, ангиогенез и пролиферацию клеток. Учитывая, что для такого заболевания, как эндометриоз, также характерны инвазия, пролиферация и ангиогенез, M. Acimovic и соавт. [39] исследовали в периферической крови в качестве маркеров эндометриоза сурвивин и VEGF. В работу включены 40 пациенток, которым выполнена лапароскопия после трансвагинального ультразвукового исследования и определения в крови уровней СА125, СА19-9, мРНК сурвивина и VEGF. У пациенток с подтвержденным эндометриозом при лапароскопии наблюдались статистически значимые различия в концентрации СА125 в сыворотке крови (р<0,001) по сравнению с группой женщин без эндометриоза. Значимых различий в уровнях СА19-9 не выявлено. Экспрессия сурвивина отмечена у 22 (55%) пациенток, и у 20 (90,9%) из них подтвержден эндометриоз. Выявлено существенное статистически значимое различие в уровне экспрессии сурвивина у женщин с эндометриозом по сравнению с контрольной группой (р=0,025). Также у пациенток с эндометриозом экспрессия мРНК VEGF значительно выше, чем в контрольной группе (р=0,009). Авторы исследования предполагают, что определение уровней экспрессии мРНК сурвивина и VEGF, наряду с трансвагинальным ультразвуковым исследованием и определением уровня СА125 в сыворотке крови, может способствовать точности неинвазивной диагностики эндометриоза, а также сокращать время, которое обычно требуется для постановки диагноза данного заболевания.

K. Fujino и соавт. [40] сравнивали уровни экспрессии генов сурвивина, сурвивина-2В и сурвивина-ЕХ3 в 56 имплантатах (в 16 перитонеальных очагах красного цвета, в 16 перитонеальных очагах эндометриоза черного цвета и в 24 эндометриомах яичников) и в 13 эутопических эндометриальных тканях, полученных хирургическим путем у 42 женщин с эндометриозом (группа А) с соответствующими показателями в тканях эндометрия у 16 здоровых женщин (группа В). Уровни экспрессии мРНК сурвивина в эндометриоидных тканях выше, чем в эутопическом эндометрии в группах А и В в течение всего цикла. В перитонеальных очагах красного цвета экспрессия генов сурвивина выше, чем в черных очагах. Во всех исследованных образцах экспрессия генов сурвивина-2В и сурвивина-ЕХ3 ниже. В экспрессии сурвивина и двух вариантах сплайсинга не обнаружено циклических изменений ни в эктопическом, ни в эутопическом эндометрии. Однако отношение сурвивина-ЕХ3/сурвивин в перитонеальных эндометриоидных поражениях значительно выше, чем в эутопическом эндометрии в обеих группах. Этот факт позволяет предположить участие сурвивина и сурвивина-ЕХ3 в подавлении апоптоза и развитии эндометриоза.

При лечении онкологических заболеваний сурвивин используется в качестве мишени. В настоящее время существует 5 видов препаратов, которые можно разделить на 5 категорий: ингибиторы, которые нарушают взаимодействие сурвивина с белками-партнерами (прежде всего с белками теплового шока); ингибиторы, нарушающие гомодимеризацию сурвивина; ингибиторы, уменьшающие транскрипцию гена сурвивина; ингибиторы, вызывающие деградацию мРНК сурвивина; пептиды сурвивина для иммунотерапии [28].

Принимая во внимание последние разработки в поисках таргетной терапии эндометриоза, антагонисты белков ингибитора апоптоза, в том числе сурвивин, рассматривают в качестве потенциальной мишени. Имеются данные, что IAPs приводят к снижению общего числа, суммарной поверхности и экспрессии Ki67-позитивных клеток в ткани, подобной эндометриоидной, при изучении моделей эндометриоза у мышей [40].

A. Watanabe и соавт. [41] изучали in vitro способность эктопических стромальных клеток эндометрия, полученных из эндометриоидных кист яичников при лапароскопии, и эутопических стромальных клеток эндометрия, которые выделены из ткани эндометрия менструирующих женщин в пременопаузе, перенесших гистерэктомию по поводу миомы, противостоять апоптозу. Количество выживших клеток и активацию каспаз оценивали с помощью анализа WST-8 (Colorimetric Cell proliferation Assay Kit) и иммуноблоттинга. Экспрессия членов семейства IAPs, включая сурвивин, оценена с помощью методов сDNA и OT-PCR RT. После лечения стауроспорином (SS), который является индуктором апоптоза и активирует каспазу-3, выжило 55% эутопических стромальных клеток эндометрия против 70% эктопических. Прокаспаза-3 и прокаспаза-7 более значимо активированы при лечении стауспорином в эктопических, чем в эутопических клетках (2,8±0,27 и 0,69±0,07 соответственно). Подавление гена сурвивина в эктопических клетках, oбработанных SS, приводило к увеличению количества апоптических клеток. Сурвивин играет критическую роль в восприимчивости стромальных клеток эндометрия к апоптозу, а ингибиторы сурвивина могут быть эффективными в качестве одного из новых методов лечения эндометриоза. Другие авторы также считают, что следует продолжить исследования, направленные на выяснение функций IAPs и их фармакологического потенциала в диагностике и лечении эндометриоза [42, 43].

Принято считать, что в нормальных клетках белок р53 находится в неактивной, латентной форме. Активация p53 происходит в ответ на повреждения ДНК. Активированный p53 координирует процесс репарации ДНК, а также регулирует транскрипцию генов – активаторов апоптоза в случае необратимых повреждений ДНК или нарушений регуляции клеточного цикла. Повышение уровня p53 в ответ на повреждения ДНК вызывает апоптоз. Таким образом, активация р53 в ответ на различные воздействия приводит к остановке пролиферации и апоптозу.

В настоящее время не существует консенсуса о клеточной и молекулярной природе генитального эндометриоза, и, несмотря на значительные достижения в понимании этиологии и патогенеза, клиницисты не имеют единой тактики лечения заболевания. Перечисленные аспекты и широкая распространенность эндометриоза диктуют необходимость поиска и разработки новых методов лечения, которые могут значительно повысить эффективность терапии. Влияние на процессы программируемой гибели клеток может быть достаточно перспективным направлением. Особенности, присущие клеткам эндометриоидных гетеротопий и эутопического эндометрия, необходимы для изучения и возможного использования в диагностике и лечении заболевания. Тем не менее важно помнить, что ни один биохимический путь не является строго автономным. Апоптоз представляет собой важный последний этап, который определяет судьбу клетки. Достижения в области молекулярной биологии и генетики помогут понять эти механизмы в ближайшем будущем.

×

Об авторах

Елена Владимировна Мишарина

ФГБНУ «Научно-исследовательский институт акушерства, гинекологии и репродуктологии им. Д.О. Отта»

Автор, ответственный за переписку.
Email: mishellena@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-0276-7112
SPIN-код: 7350-5674
Scopus Author ID: 57200069538
ResearcherId: K-2720-2018

к.м.н., врач акушер-гинеколог, старший научный сотрудник

Россия, 199034, г. Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 3

Мария Игоревна Ярмолинская

ФГБНУ «Научно-исследовательский институт акушерства, гинекологии и репродуктологии им. Д.О. Отта»; ФГБОУ ВО «Северо-Западный государственный медицинский университет им. И.И. Мечникова» Минздрава России

Email: m.yarmolinskaya@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-6551-4147
SPIN-код: 3686-3605
Scopus Author ID: 7801562649
ResearcherId: P-2183-2014

проф. РАН, д-р мед. наук, проф., рук. отд. гинекологии и эндокринологии, рук. Центра диагностики и лечения эндометриоза ФГБНУ «НИИ АГиР им. Д.О. Отта»

Россия, 199034, г. Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 3; 195015, г. Санкт-Петербург, Кирочная ул., 41

Татьяна Эдуардовна Иващенко

ФГБНУ «Научно-исследовательский институт акушерства, гинекологии и репродуктологии им. Д.О. Отта»

Email: tivashchenko2011@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-8549-6505

д-р биол. наук, проф., вед. науч. сотр.

Россия, 199034, г. Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 3

Нелли Юрьевна Андреева

ФГБНУ «Научно-исследовательский институт акушерства, гинекологии и репродуктологии им. Д.О. Отта»

Email: nelly8352@yahoo.com
ORCID iD: 0000-0002-1928-1266

аспирант, мл. науч. сотр.

Россия, 199034, г. Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 3

Список литературы

  1. Ярмолинская М.И., Айламазян Э.К. Генитальный эндометриоз. Различные грани проблемы. СПб.: Эко-Вектор, 2017. [Yarmolinskaya M.I., Ailamazyan E.K. Genital endometriosis. Various facets of the problem. Saint Petersburg: Eco-Vector, 2017 (in Russian).]
  2. Dohi T, Okada K, Xia F et al. An IAP-IAP complex inhibits apoptosis. J Biol Chem 2004; 279 (33): 34087–90. doi: 10.1074/jbc.C400236200
  3. Aplin AE, Howe A, Alahari SK, Juliano RL. Signal transduction and signal modulation by cell adhesion receptors: the role of integrins, cadherins, immunoglobulin-cell adhesion molecules, and selectins. Pharmacol Rev 1998; 50 (2): 197–263. PMID: 9647866
  4. Osuga Y. Novel therapeutic strategies for endometriosis: a pathophysiological perspective. Gynecol Obstet Invest 2008; 66 (Suppl. 1): 3–9. doi: 10.1159/000148025
  5. Kim SH, Ihm HJ, Oh YS et al. Increased nuclear expression of nuclear factor kappa-B p65 subunit in the eutopic endometrium and ovarian endometrioma of women with advanced stage endometriosis. Am J Reprod Immunol 2013; 70 (6): 497–508. doi: 10.1111/aji.12161
  6. Leyendecker G, Kunz G, Noe M et al. Endometriosis: a dysfunction and disease of the archimetra. Hum Reprod Update 1998; 4 (5): 752–62. doi: 10.1093/humupd/4.5.752
  7. Laudanski P, Charkiewicz R, Kuzmicki M et al. Profiling of selected angiogenesis-related genes in proliferative eutopic endometrium of women with endometriosis. Eur J Obstet Gynecol Reprod Biol 2014; 172: 85–92. doi: 10.1016/j.ejogrb.2013.10.007
  8. Gebel HM, Braun DP, Tambur A et al. Spontaneous apoptosis of endometrial tissue is impaired in women with endometriosis. Fertil Steril 1998; 69 (6): 1042–7. doi: 10.1016/s0015-0282(98)00073-9
  9. Shikone T, Yamoto M, Kokawa K et al. Apoptosis of human corpora lutea during cyclic luteal regression and early pregnancy. J Clin Endocrinol Metab 1996; 81 (6): 2376–80. doi: 10.1210/jcem.81.6.8964880
  10. Kokawa K, Shikone T, Nakano R. Apoptosis in the human uterine endometrium during the menstrual cycle. J Clin Endocrinol Metab 1996; 81 (11): 4144–7. doi: 10.1210/jcem.81.11.8923873
  11. Dmowski WP, Ding J, Shen J et al. Apoptosis in endometrial glandular and stromal cells in women with and without endometriosis. Hum Reprod 2001; 16 (9): 1802–8. doi: 10.1093/humrep/16.9.1802
  12. Jones RK, Searle RF, Bulmer JN. Apoptosis and bcl-2 expression in normal human endometrium, endometriosis and adenomyosis. Hum Reprod 1998; 13 (12): 3496–502. doi: 10.1093/humrep/ 13.12.3496
  13. Béliard A, Noël A, Foidart JM. Reduction of apoptosis and proliferation in endometriosis. Fertil Steril 2004; 82 (1): 80–5. doi: 10.1016/j.fertnstert.2003.11.048
  14. Vaskivuo TE, Stenbäck F, Karhumaa P et al. Apoptosis and apoptosis-related proteins in human endometrium. Mol Cell Endocrinol 2000; 165 (1–2): 75–83. doi: 10.1016/s0303-7207(00)00261-6
  15. Patel BG, Rudnicki M, Yu J et al. Progesterone resistance in endometriosis: origins, consequences and interventions. Acta Obstet Gynecol Scand 2017; 96 (6): 623–32. doi: 10.1111/aogs.13156
  16. Uegaki T, Taniguchi F, Nakamura K et al. Inhibitor of apoptosis proteins (IAPs) may be effective therapeutic targets for treating endometriosis. Hum Reprod 2015; 30 (1): 149–58. doi: 10.1093/humrep/deu288
  17. Londero AP, Calcagno A, Grassi T et al. Survivin, MMP-2, MT1-MMP, and TIMP-2: their impact on survival, implantation, and proliferation of endometriotic tissues. Virchows Arch 2012; 461 (5): 589–99. DOI: 10/1007/s00428-012-1301-4
  18. Ambrosini G, Adida C, Altieri DC. A novel anti-apoptosis gene, survivin, expressed in cancer and lymphoma. Nat Med 1997; 3 (8): 917–21. DOI: 10/1038/nm0897-917
  19. Yamada Y, Kuroiva T, Nakagawa T et al. Transcriptional expression of survivin and its splice variants in brain tumors in humans. J Neurosurg 2003; 99 (4): 738–45. doi: 10.1158/1535-7163 MCT-05-0375
  20. Jung JE, Kim TK, Lee JS et al. Survivin inhibits anti-growth effect of p53 activated by aurora B. Biochem Biophis Res Commun 2005: 336 (4): 1164–71. doi: 10.1016/j.bbrc.2005.08.235
  21. Mita AC, Mita MM, Nawrocki ST et al. Survivin: key regulator Key regulator of mitosis and apoptosis and novel target for cancer therapeutics. Clin Cancer Res 2008; 14 (16): 5000–5. doi: 10.1158/1078-0432.CCR-08-0746
  22. Mityaev MV, Kopantzev EP, Buzdin AA et al. Functional significance of a putative sp 1 transcription factor binding site in the survivin gene promoter. Biochemistry 2008; 73 (11): 1183–91. doi: 10.1134/s0006297908110035
  23. Van Antwerp DJ, Martin SJ, Verma IM, Green DR. Inhibition of TNF-induced apoptosis by NF-kappa B. Trends Cell Biol 1998; 8 (3): 107–11. doi: 10.1016/s0962-8924(97)01215-4
  24. Zhao X, Laver T, Hong SW et al. An NF-kappaBp65-cIAP2 link is necessary for mediating resistance to TNF-alpha induced cell death in gliomas. J Neurooncol 2011; 102 (3): 367–81. doi: 10.1007/s11060-010-0346-y
  25. Zhang J, Lu Y, Pienta KJ. Multiple roles of chemokine (C-C motif) ligand 2 in promoting prostate cancer growth. J Natl Cancer Inst 2010; 102 (8): 522–8. DOI: 10/1093/jnci/djq044
  26. Sommer KW, Schamberger CJ, Schmidt GE et al. Inhibitor of apoptosis protein (IAP) survivin is upregulated by oncogenic c-H-Ras. Oncogene 2003; 22 (27): 4266–80. DOI: 10/1158/1535-7163.MCT-05-0375
  27. Vaira V, Lee CW, Goel HL et al. Regulation of survivin expression by IGF-1/mTOR signaling. Oncogene 2007; 26 (19): 2678–84. DOI: 10/1038/sj.onc.1210094
  28. Wheatley SP, Alteri DC. Survivin at a glance. J Cell Sci 2019; 132 (7): 217–52. doi: 10.1242/jcs.223826
  29. Li F, Aljahbali L, Ling X. Cancer therapeutics using survivin BIRS5 as a target: what can we do after over two decades of study. J Clin Cancer Res 2019; 38 (368): 1–76. doi: 10.1186/s13046-019-1362-1
  30. Ghosh JC, Dohi T, Kang BH et al. Hsp60 regulation of tumor cell apoptosis. J Biol Chem 2008; 283 (8): 5188–94. doi: 10.1074/jbc.M705904200
  31. Tamm I, Wang Y, Sausville E et al. IAP-family protein survivin inhibits caspase activity and apoptosis induced by Fas (CD 95). Bax, caspases, and antinuclear drugs. Cancer Res 1998; 58 (3): 5315–20. ID: 32783524
  32. Sosaki T, Lopes MB, Hankins GR et al. Expression of survivin, an inhibitor of apoptosis protein, in tumors of the nervous system. Acta Neuropathol 2002; 194 (1): 105–9. doi: 10.1007/s00401-002-0532-x
  33. Kelly RJ, Lopez-Chavez A, Citrin D et al. Impacting tumor cell-fate by targeting the inhibitor of apoptosis protein survivin. Mol Cancer 2011; 10: 35. doi: 10.1186/1476-4598-10-35
  34. Pfister C, Ritz R, Endemann E et al. Evidence of ubiquitous in vivo and in vitro expression of pro-apoptotic Smac/DIABLO protein in meningioma cell lines. Oncol Rep 2009; 21 (5): 1181–8. DOI: 10/3892/or_00000339
  35. Verhagen AM, Ekert PG, Pakusch M et al. Identification of DIABLO? A mammalian protein that promotes apoptosis by binding to and antagonizing IAP proteins. Cell 2000; 102 (1): 575–85. DOI: 10/1016/s0092-8674(00)00009-x
  36. Wang P, Zhen H, Zhang J et al. Survivin promotes glioma angiogenesis through vascular endothelial growth factor and basic fibroblast growth factor in vitro and in vivo. Mol Carcinog 2012; 51 (7): 586–95. DOI: 10/1002/mc.20829
  37. Shi DG, Fan Y, Zhu F et al. Effect of RNA interference targeting-survivin on the invasiveness of human glioma cells in vitro. Nan Fang Yi Ke Da Xue Xue Bao 2009; 29 (6): 1156–58. PMID: 19726348.
  38. Yin G, Zhu T, Zhao X et al. Decreased expression of surviving, estrogen and progesterone receptors in endometrial tissues after radiofrequency treatment of dysfunctional uterine bleeding. World J Surg Oncol 2012; 10 (100): 2–16. doi: 10.1186/1477-7819-10-100
  39. Acimovic M, Vidacovic S, Milic N et al. Survivin and VEGF as novel biomarkers in diagnosis of endometriosis. J Med Biochem 2016; 35 (1): 63–8. doi: 10.1515/jomb-2015-0005
  40. Fujino K, Ueda M, Takechara M et al. Transcriptional expression of survivin and its splice variants in endometriosis. Mol Hum Reprod 2006; 12 (6): 383–8. doi: 10.1093/molhr/gal042
  41. Watanabe A, Taniguchi F, Isawa M et al. The role of survivin in the resistance of endometriotic stromal cells to drug-induced apoptosis. Hum Reprod 2009; 24 (12): 3172–9. doi: 10.1093/humrepp/dep305
  42. Mabrouk M, Elmakky A, Carameli E et al. Performance of peripheral (serum and molecular) blood markers for diagnosis of endometriosis. Arch Gynecol Obstet 2012; 285 (5): 1307–12. doi: 10.1007/s00404-011-2122-4
  43. Fulda S, Vucic D. Targeting IAP proteins for therapeutic intervention in cancer. Nat Rev Drug Discov 2012; 11: 109. doi: 10.1038/nrd3698

Дополнительные файлы

Доп. файлы
Действие
1. JATS XML
Скачать

© ООО "Консилиум Медикум", 2020

Creative Commons License
Эта статья доступна по лицензии Creative Commons Attribution-NonCommercial-ShareAlike 4.0 International License.
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия ПИ № ФС77-63961 от 18.12.2015.


Данный сайт использует cookie-файлы

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.

О куки-файлах