№ 6 (2024)

Проблема общественного консенсуса в годы режима Муссолини была и остается одной из ключевых в исследованиях итальянского фашизма. Статья посвящена анализу зарубежной историографии этой проблемы: от первых работ, появившихся еще в годы диктатуры, до острой полемики в историографии, связанной с выходом в 1960–1980-е годы многотомной истории фашистского режима Р. Де Феличе, поставившего проблему консенсуса в центр своего исследования. Наряду с признанием достоинств книг Де Феличе, подвергнуты критике его методологические принципы, методы исследования и концепция в целом, декларирующая, что фашизм представлял собой политическую стратегию с дальним прицелом – «муссолинизм» как специфическую форму «левого тоталитаризма». Консенсус в трактовке Де Феличе поначалу представлял блок новых политических сил и старых элитарных структур, но к середине 1930-х годов обрел массовый характер, что фактически исключало необходимость применения насилия и придавало специфику режиму Муссолини – «незаконченный тоталитаризм». Его крушение, по Де Феличе, стало результатом просчетов военно-политического руководства в сочетании с объективными факторами слабости Италии, но не следствием раскола общества. Историографическую картину проблемы консенсуса формируют работы историков-марксистов и левых демократов, оппонирующие Де Феличе, либералов и апологетов режима. В 1990-е годы дискуссия продолжалась, охватив сферу локальной и социальной истории.

Статья рассматривает различные аспекты повседневного быта российского дипломатического представительства в Стамбуле в середине XVIII в. Восточное направление российской дипломатии петровской и постпетровской эпох относится к числу наименее изученных сюжетов международных отношений Российской империи. При этом в фокусе внимания исследователей естественным образом оказываются политические проблемы, и остается за кадром тема повседневной жизни персонала миссии – его численность и состав, расходы на содержание, материальная культура и питание. Неопубликованные документы Архива внешней политики Российской империи содержат уникальную информацию по многим из этих аспектов по состоянию на конец лета – осень 1745 г. После внезапной кончины резидента Алексея Вешнякова 29 июля 1745 г. его помощники, вставшие во главе миссии, опасались оказаться обвиненными в расхищении казенного имущества диппредставительства. Это побудило их составить детальную опись всех материальных ценностей, находившихся в миссии и загородной посольской резиденции, а также вести скрупулезные подсчеты ежедневных расходов на питание персонала, насчитывавшего в тот момент 42 человека, из которых 16 были членами семьи и слугами покойного резидента. Подобные сюжеты, как правило, не отражались в посольской документации, однако чрезвычайные обстоятельства, сложившиеся в результате смерти А. Вешнякова, предоставили ученым возможность прикоснуться ко многим сторонам повседневной жизни русской колонии Стамбула.

Описания путешествий на Святую землю российскими паломниками-писателями XVIII в. представляют собой репрезентативные эго-документы, содержащие информацию, далеко выходящую за границы хрестоматийных религиозных интересов. В центре их внимания, помимо иных не связанных с религией аспектов, оказывается и поражающая своим разнообразием и экзотикой природа Ближнего Востока. В исследовательском фокусе статьи находится тема природы в двух нарративных источниках – повествованиях о хождении в Святую землю российских иеромонахов Леонтия (1763–1766) и Мелетия (1793–1794). Заметки о путешествии к святым местам Египта и Палестины Леонтия хранятся в Архиве внешней политики Российской империи МИД РФ и ждут своего издателя. «Путешествие во Иерусалим» Мелетия дважды публиковалось (в 1798 и 1800 гг.), но до настоящего времени лишь изредка привлекало внимание исследователей. Анализ этих травелогов показывает, что оба паломника-писателя демонстрируют пытливость, наблюдательность и открытость инаковому окружению, которые позволяют им воспроизвести зримый облик арабо-османского мира. Его природные феномены они оценивают исключительно эмоционально, отталкиваясь от православно-церковного теоцентричного взгляда на мир. Через описание ближневосточной природы Леонтий и Мелетий доносят до нас сакральный образ Святой земли, которая выглядит как прекрасный призрачный мираж, навевающий ностальгические мысли о далеком прошлом, но не о настоящем.

В условиях активного строительства флота Петром I зародилась и начала развиваться российская морская стратегия. Архипелагская экспедиция российского флота 1769–1775 гг. глубоко повлияла на восприятие в России региона Ближнего Востока и Северной Африки. Цель исследования состоит в оценке новой геоэкономической и геополитической ситуации, в которой оказалась Российская империя в результате русско-турецкой войны 1768–1774 гг., а также реакции правящих кругов Алауитского Марокко на появление в Средиземноморском бассейне российского флота как фактора ограничения морской мощи Европы и Османского государства. Широкий набор политических, экономических и военных факторов обусловил желание султана Марокко Сиди Мухаммада ибн Абдаллаха (1757–1790) открыть страну для широкомасштабной внешней торговли. Ослабление традиционного пиратского промысла и стремление к диверсификации внешнеэкономических партнеров обусловили интерес Сиди Мухаммада к сотрудничеству с Россией. Однако в условиях слабых товарных потоков и экономической нецелесообразности содержания в Средиземном море крупных формирований российского флота первый этап российско-марокканских контактов свелся к обмену грамотами и посланиями. В итоге уход из жизни Сиди Мухаммада в 1790 г. и Екатерины II в 1796 г. прервали развитие этого военно-политического проекта. Преемники обоих монархов не смогли удержать российско-марокканские связи в фокусе своего внимания. Автор обращается к проблеме существования российско-марокканского мирного и торгового договора XVIII столетия и склоняется к выводу, что он не был подготовлен и подписан. Впрочем, даже в случае его разработки и подписания выполнение его гипотетических положений в условиях Семилетней смуты в Марокко в 1792–1799 гг. и пертурбаций павловской эпохи в России было бы чрезвычайно сложной задачей для обеих сторон.

Одним из важнейших событий Первого египетского кризиса (1831–1833) стало завоевание сирийских провинций Османской империи войсками мятежного наместника Египта Мухаммада Али-паши. В ходе военной кампании, в феврале 1833 г., император Николай I отправил контингент русских войск для оказания помощи Высокой Порте в защите Константинополя. Целью настоящего исследования является анализ влияния конфликта между османскими властями и Мухаммадом Али-пашой на российско-турецкие отношения в 1830-е годы. Изучение данной проблематики представляет особую актуальность, так как позволяет выявить степень заинтересованности Санкт-Петербурга в сохранении баланса сил в Восточном Средиземноморье в данный период. В задачи автора входит рассмотрение стратегий Мухаммада Али-паши, Высокой Порты и российского правительства в отношении османской Сирии, имевшей ключевое стратегическое значение для противоборствующих сторон конфликта в ходе его развития. Проведенный в рамках настоящего исследования анализ архивных документов и воспоминаний отечественных дипломатов позволяет утверждать, что, в отличие от доминировавшего в историографии взгляда, согласно которому российское вмешательство в конфликт было вызвано прямой угрозой захвата османской столицы войсками Мухаммада Али-паши в декабре 1832 г., а планы Санкт-Петербурга ограничивались защитой азиатского берега Босфора, принципиально важную роль в развитии событий сыграло именно установление египетскими войсками контроля над Сирией весной и летом 1832 г. На основании изучения этих источников автор показывает принципиальную важность Сирии для реализации замысла Мухаммада Али-паши по созданию собственной фактически независимой державы, а также раскрывает планы российского командования по ведению боевых действий против войск мятежного египетского наместника. Прямое военно-дипломатическое вмешательство России в конфликт между Высокой Портой и Мухаммадом Али-пашой в 1833 г. разрушило его планы и позволило османскому правительству получить крайне необходимое время для восстановления боевого потенциала армии. Однако союзнические отношения между Санкт-Петербургом и Стамбулом не получили дальнейшего развития из-за противодействия со стороны Великобритании, Франции и Австрии.

В статье исследованы причины и обстоятельства падения Адольфа Тьера, первого президента третьей по счету Французской республики. Этот пост он занимал с 31 августа 1871 г. до 24 мая 1873 г., когда был отправлен в отставку. Хотя период президентства Тьера был совсем коротким (неполные два года), он имел большое значение для утверждения республиканского строя во Франции. Во многом это была личная заслуга президента Тьера, который публично высказался в пользу республики, за что и лишился поста главы государства. Причины отстранения его от власти достаточно хорошо изучены в историографии. В данном исследовании автор привлек новые источники, дополняющие известную картину. Речь идет о конфиденциальной дипломатической корреспонденции российского посольства в Париже. Значение этого источника определяется тем обстоятельством, что посол России во Франции князь Н.А. Орлов и советник посольства Г.Н. Окунев имели прямой контакт с А. Тьером, пользовались его доверием и были хорошо осведомлены о планах и намерениях президента республики. Они часто встречались с ним и его министрами, присутствовали на заседаниях Национального собрания и имели возможность со знанием дела анализировать происходивший во Франции политический процесс становления республиканского строя. По этой причине их оценки и суждения представляют несомненный интерес для историка, тем более что долгое время депеши и аналитические записки, составлявшиеся в российском посольстве в Париже для императора Александра II и канцлера А.М. Горчакова, не привлекали должного внимания исследователей.

Статья посвящена анализу трех периодов российско-турецких отношений, хронологически охватывающих 2000-е, 2010-е и первую половину 2020-х годов. Актуальность исследования определяется тем, что к концу первой четверти XXI в. Россия и Турция по многим направлениям (дипломатическое взаимодействие на глобальном и региональном уровнях, торгово-экономические связи, сотрудничество в области энергетики и военно-технических связей) стали друг для друга приоритетными партнерами. Эта ситуация разительным образом контрастировала с 1990-ми годами, когда Турция по инерции сохраняла блоковую и идеологическую солидарность с «коллективным Западом». В статье обосновывается тезис о динамичной трансформации российско-турецких отношений за последнюю четверть века: для трех выделенных хронологических периодов характерно уникальное соотношение элементов комплементарности и конкуренции, которые определили сменявшие друг друга модели отношений. Современные публикации преимущественно фокусируются на отдельных аспектах взаимодействия двух стран, будь то дипломатическая сфера, энергетика или сюжеты пересекающихся и конкурирующих интересов по конкретным региональным вопросам (Сирия, Ливия, ситуация на Ближнем Востоке, в Центральной Азии, Закавказье). Вместе с тем комплексный анализ детерминант, определивших процесс трансформации российско-турецких отношений, пока что недостаточно представлен в современных туркологических исследованиях. Статья написана на основе обширной источниковой базы – это официальные документы государственных органов и структур, вовлеченных в реализацию внешнеполитического курса, данные национальной статистики, публикации информационных агентств и ведущих СМИ.

Газета «Свободная республика» (Serbes Cumhuriyet), выходившая в свет с октября 1930 г. по январь 1931 г., создавалась как печатный орган основанной по инициативе Мустафы Кемаля (Ататюрка) Свободной республиканской партии (СРП), которая, по замыслу турецкого руководства, должна была играть роль «контролируемой оппозиции» в политической жизни страны. В период эксперимента по строительству режима управляемой демократии издание стало рупором либерального движения, одновременно превратившись в поле идейной борьбы СРП и правящей Народно-республиканской партии (НРП). Тема противостояния двух политических организаций в СМИ не получила широкого освещения в отечественной историографии. Настоящее исследование, в котором анализируются механизмы кемалистской и оппозиционной пропаганды начала 1930-х годов, является попыткой восполнить данный пробел. Основная задача автора: реконструкция методов информационной войны и пропагандистских приемов, используемых «Свободной республикой», такими проправительственными изданиями, как «Национальный суверенитет» (Hakimiyet-i Milliye), «Время» (Vakit), а также лояльной властям газеты «Республика» (Cumhuriyet). Многообразие пропагандистских штампов в статьях «Свободной республики» делает ее ценным источником для изучения партийной борьбы начала 1930-х годов и попыток сформулировать альтернативную кемалистской программу развития страны, а главное – реконструировать идеологический и политический контексты предпринятого Ататюрком эксперимента, продлившегося всего три месяца. Анализ публикаций этого и других изданий позволяет прийти к следующему выводу: несмотря на все амбициозные попытки «Свободной республики» играть роль альтернативы государственным СМИ, газета не сумела противостоять мощной пропагандистской машине кемалистов в информационной войне, развязанной против нее официальной прессой.

Выдающийся историк-антиковед М.И. Ростовцев занимал центральное место не только в научной сфере Русского Зарубежья. Он вел активную общественно-политическую деятельность как до, так и после эмиграции из России в 1918 г. Особенно активной эта деятельность была в первые эмигрантские годы ‒ в Великобритании, Франции, США. В Государственном архиве Российской Федерации хранятся копии четырех документов из Гуверовского института войны, революции и мира (Университет им. Леланда Стэнфорда-младшего), которые демонстрируют не только поддержание тесных отношений со своим единомышленником и коллегой П.Б. Струве ‒ одним из лидеров русской политической эмиграции рубежа 1910-х ‒ начала 1920-х годов, но и активную роль, которую Ростовцев стремился играть в продвижении антибольшевистских проектов в США. Видя очевидную бесперспективность антибольшевистской деятельности, Ростовцев тем не менее стремился по мере сил делать все от него зависящее, чтобы выполнить свой гражданский долг личным участием в общественной деятельности, помощи коллегам, находившимся в сложной жизненной ситуации, установлением и поддержанием связей с миром политики (особенно внешней) в США. Корреспонденция двух академиков ‒ М.И. Ростовцева и П.Б. Струве, вводимая в научный оборот в статье, расширяет наши представления о жизненном и творческом пути этих выдающихся ученых и общественных деятелей и проливает свет на историю советско-американских связей до официального признания Советского государства Соединенными Штатами.